«Писателю нужно быть осторожнее, потому что мысли материальны». Интервью с Андреем Геласимовым

На #РыжемФесте вы прочтете нам лекцию «Литературное мастерство: нельзя научить, но можно научиться». Если научить нельзя, то, в чем тогда заключается работа мастера в Литинституте, где вы преподаете, или на любом другом писательском курсе?

Я, скорее, старший товарищ, который помогает раскрыть талант. Моя работа ─ не навредить. Молодого автора легко сбить с первоначальной интенции. Это опасно, потому что он может растеряться и утратить веру в себя. Как следствие ─ страх, неуверенность и потерянность ─ о чем писать, каким голосом. Это может сделать недобросовестный мастер, особенно, если он не чуткий и хамоватый. Так бывает с талантливыми людьми, когда они увлекаются своим положением и становятся высокомерными. Но, с другой стороны, подобные испытания тоже необходимы. Когда вас кто-то убеждает в отсутствии таланта и вы верите, значит, заслуживаете это. Настоящий художник должен найти в себе силы, чтобы выслушать жесткую критику, взять из нее полезное и двигаться дальше.

Чем, на ваш взгляд, принципиально отличается работа с мастером от самостоятельного пути? Последний ─ свойственен многим прославленным писателям.

Думаю, что прославленные писатели все-таки работали с мастерами. Они ориентировались на авторов, чьи произведения их вдохновляли. Скажем, один любил Оскара Уайльда и писал в духе его эстетизма, другой начитался Эрнеста Хемингуэя и использовал его короткие рубленые фразы. Это будет живой мастер или мастер бумаги в любом случае.

Ваша мысль о том, что сейчас не придают должного значения характерам персонажей, а делают акцент на динамичном сюжете, не дает мне покоя. У кого из героев современной русской прозы характер в классическом понимании ─ сложный, объемный, меняющийся?

На «Тавриде» я пытался сигнализировать о том, что сейчас мы наблюдаем дефицит таких писательских работ. Современные авторы не ставят перед собой задачи работы с характером персонажей. Например, противостояние Базарова и Кирсанова в «Отцах и детях» строится не на сюжете (Базаров едва поцеловал Фенечку, но этого недостаточно для дуэли). Герои конфликтуют на уровне мировоззрений, поэтому терпеть не могут друг друга. Сейчас конфликт между ними выстроили бы на разнице интересов. Это такое сериальное мышление.
Другая беда современных писателей — желание оставаться в тренде. Средний автор выбирает модную тему и ему уже не нужно думать о персонажах. Но таким образом он загоняет себя в ловушку. Вот недавно я начал читать тетралогию «Конец парада» Форда Мэдокса Форда, который был суперзвездой в Англии. Его романы хорошо продавались, но при чтении понимаешь, что все герои обсуждают только ницшеанство, прерафаэлитов и эстетизм. Это было популярно на рубеже XIX и XX веков, только сейчас неинтересно. В то же время Джон Голсуорси, написавший «Сагу о Форсайтах», создает бессмертные образы. Он явно находился под влиянием Толстого, и это работает.
Знаете, каждые десять лет тема меняется, и авторы, как говорил Есенин, «задрав штаны, бегут за комсомолом». Но литература не может угнаться за СМИ и соцсетями, которые призваны отражать изменения в обществе. Она должна заниматься более неподвижными и устоявшимися вопросами, а для этого нужен медленный пристальный взгляд, прежде всего, на персонажа. И, отвечая на ваш вопрос, к сожалению, сегодня никто так не работает.

Как тогда работаете с самым неуловимым ─ с поиском авторского стиля, с помощью которого можно сказать новое слово о старом?

Это деликатный момент. В первых попытках начинающего писателя нужно понять, как проявляется его талант, кто был наставником, какие книги он читал и под чьим влиянием формировался. Например, если один студент любит Набокова, а другой ─ Зощенко, это две разные творческие вселенные, и писать они будут по-разному. Ни в коем случае их нельзя подгонять под одну гребенку. Есть важный момент. Вначале я развиваю в них любимых писателей, но на третьем курсе делаю упражнение на сопротивление. Молодые люди меняются ролями и один пишет синтаксис Набокова, а другой ─ рассказ в стиле Зощенко. Они злятся и пыхтят, но, так как мышцы уже укреплены, все равно показывают результат. Начинающему автору полезно делать то, что ему некомфортно. Хотя бы ради того, чтобы понять, как он пишет иначе.

А с какими распространенными и, возможно, самыми разрушительными страхами и блоками сталкиваются ваши ученики. И главное ─ какой ваш практический совет по их преодолению?

Мне кажется, большинство моих учеников, около девяноста процентов, склонны слишком строго себя судить. Поэтому на первом же занятии я говорю им, что вы ─ это не равно ваш текст. Не переносите неудачи текста на себя и никогда не говорите: «Я не талантлив». Это почти всегда не так. Не вышел первый текст, получится второй или третий. А если не получится ни один, стоит порадоваться, что вы об этом узнали.

Вы мыслили также в начале своего писательского пути?

Когда только начинал писать, получалось плохо, и это нормально. Я тоже нервничал и судил себя, но потом понял, какая это глупость. Я пишу для удовольствия, а не чтобы добиться успеха или что-то доказать. Это мое хобби, ─ сказал я себе, успокоился и…стал писать хорошо. Невозможно красиво танцевать танго, если у вас есть зажимы. Страх ─ самый неверный советчик.

Чему вас учат студенты в Литинституте?

До прихода в Литературный институт у меня были ограниченные представления о том, как должно быть построено и развиваться литературное произведение. То, что выходило за рамки привычного, казалось неправильным, ненужным, бездарным. А здесь я встретил людей с самыми разными дарованиями и мировоззрением, и понял, что концепция сада гораздо интереснее, чем одной клумбы, за что благодарен своим студентам.

Слоган фестиваля #РыжийФест в этом году ─ «Написано и издано в России». Чья русская проза вас по-настоящему цепляет, у кого готовы поучиться ясности мысли, смелости или владению языком?

У меня этим летом какой-то детский восторг от романа Ивана Тургенева «Отцы и дети», который уже вспоминали. Также с огромным интересом слушаю сейчас «Обыкновенную историю» Ивана Гончарова. Он блестяще создает юмор с помощью синтаксиса. Долгое время я находился под влиянием Льва Толстого, и кроме него для меня не существовало других писателей. Но лучше Пушкина никого нет. Александр Сергеевич есть для того, чтобы понять: невозможное возможно. Увидеть, как глубина содержания соответствует простейшей изящной форме.

Сталкивались с тем, чтобы написанное воплощалось в реальность?

Так бывает. Материалисты объясняют это совпадениями, утверждая, что ваше внимание сосредоточено на определенных вещах. Однако есть и другая интерпретация: матрица работает. Я воздержусь от примера из личного опыта, так как это был трагический случай. Вообще, автору нужно быть осторожнее, потому что мысли материальны.

Что считаете главной наградой в профессии: изданные книги, фильмы на больших экранах по вашим сценариям, узнаваемость, признание коллег в виде премий и званий, или что-то совсем другое, неосязаемое?

Слушал вас и отметал все примеры. Говорите премьеры фильмов. Я вспомнил себя на сцене кинотеатра, но для меня это всегда тягостная обязанность. То же самое с тиражами: вышла книга ─ и хорошо. Я не знаю другой жизни, кроме жизни писателя. Вот если бы я был моряком, ну или летчиком, что даже круче.

Свою книгу «Роза ветров» вы посвятили отцу, главному старшине Тихоокеанского флота Валерию Геласимову. Какой отпечаток накладывает на детство и мировоззрение, когда ты сын моряка?

Ты хочешь быть моряком. Я запоем читал книги писателей-маринистов Алексея Новикова-Прибоя и Виктора Конецкого, и мечтал поступить в морское военное училище, но не прошел по здоровью. Требования к кандидатам там высокие, почти как к космонавтам.
Папка много рассказывал страшного и смешного. Он служил командиром дизельного отсека (они называли друг друга маслапупы) в боевом подводном флоте СССР в период Карибского кризиса с 1960 по 1964 год. Отец делился, как американский флот подходил близко к нашим берегам, а советские подлодки в это время лежали на дне в боевой готовности. Как во время учебных тревог выходил через торпедный аппарат и чудом избежал гибели. Он также вспоминал случай гибели подводной лодки типа «Малютка». Я эти истории пересказывал своим сыновьям, но, может быть, все-таки запишу его рассказы.

Приключенческий роман «Роза ветров» рассказывает об адмирале Невельском. На #РыжемФесте будет представлена мультимедийная выставка про героев Дальнего Востока. Планируете вернуться к этой истории ─ в формате продолжения или сценария?

Эта история не отпускает меня. Я периодически открываю книгу и перечитываю фрагменты. В ней есть волшебство, оно волнует. Я же не дорассказал историю: амурская экспедиция продолжалась после открытия Невельским судоходного фарватера в устье Амура. Там были такие страсти, такие приключения! Сейчас пишу публицистический текст об этом для тихоокеанского издательства «Рубеж». Возможно, он заставит меня вернуться к художественному продолжению. Мне радостно только от одной мысли, что, может быть, снова буду писать об этом.

Текст: Кристина Высоцкая
Фото: архив героя